1.2 Основания дисциплинарной ответственности и дисциплинарные взыскания
«Понятие «дисциплина» означает определенные правила поведения людей, отвечающие сложившимся в обществе нормам права и морали. Судебная дисциплина является одним из видов специальной «субъектной» дисциплины, поскольку связана с профессиональной деятельностью носителей судебной власти»[48]. По своему содержанию понятие «судебная дисциплина» включает в себя следующие элементы: признание и закрепление социальных правил поведения судей; способы обеспечения и соблюдения судебных стандартов поведения; оценку поведения судей с точки зрения соответствия специальным правилам и реализацию норм юридической ответственности за нарушение судебных ограничений[49].
Ранее, по смыслу ст. 4 Кодекса чести судьи РФ, дисциплинарные проступки можно было разбить на 3 вида: 1) должностные проступки (ч.1 ст. 4); 2) иные проступки (ч.1 ст. 4); 3) проступки, позорящие честь и достоинство судьи (ч.3 ст. 4). Необходимо отметить, что грань между проступками первого и второго видов и проступками третьего вида на наш взгляд довольно условная.
Так, ч.1 ст. 4 к дисциплинарному проступку в традиционном его понимании (т. е. должностному, совершенному на работе, связанному с исполнением профессиональных обязанностей – см., напр., ст. 192 ТК РФ) добавляет и иной проступок, автоматически противопоставляя его должностному. Т. е. под иным проступком понимается проступок, совершенный судьей не на работе, не связанный с исполнением обязанностей. К иному проступку можно отнести по смыслу ст. 3 Закона о статусе судей административное правонарушение, совершенное судьей, или его аморальное поведение в быту. Т. о., дисциплинарные проступки судьи, по смыслу ст. 4 Кодекса чести и ст. 3 Закона о статусе судей можно было разбить на дисциплинарные в традиционном понимании этого слова и на проступки, приравненные к дисциплинарным.
В то же время ч. 4 ст. 4 и примечание к ст. 4 Кодекса чести вводили понятие проступка, позорящего честь и достоинство судьи, умаляющего авторитет судебной власти, под которым понималось действие или бездействие, которое хотя и не является преступным, но по своему характеру не совместимо с высоким званием судьи. Под такую формулировку подпадают как проступки дисциплинарные, так и приравненные к ним. Например, такие проступки, как появление на работе в нетрезвом состоянии, неуважительное отношение к участникам процесса, вынесение большого количества ошибочных решений по причине своей низкой квалификации являются одновременно и дисциплинарным проступком и проступком, позорящим честь и достоинство судьи (т. к. связаны с исполнением профессиональных обязанностей и одновременно не совместимы с высоким званием судьи, характеризуя его с нелучшей стороны), а совершение административного правонарушения или аморальное поведение в быту являются одновременно иными проступками и проступками, позорящими честь и достоинство судьи.
Более удачная, на наш взгляд, классификация дисциплинарных проступков применена в Кодексе судейской этики, пришедшего на смену Кодексу чести судьи в связи с указанием Президиума Совета судей РФ от 26.07.02 г. на то, что ст. 121 Закона РФ «О статусе судей в РФ» в редакции от 15.12.01 г. имеет ссылку не на Кодекс чести, а на Кодекс судейской этики. Ст. 11 Кодекса этики подразделяет дисциплинарные проступки на нарушения положений Закона о статусе судей (т. е. юридических норм) и на нарушения положений Кодекса судейской этики (т. е. этических норм), в связи с чем можно говорить о юридических и моральных основаниях дисциплинарной ответственности судей.
Юридические основания дисциплинарной ответственности возникают при нарушении требований, предъявляемых к судье (ст. 3 Закона о статусе судей), а именно: судья обязан неукоснительно соблюдать Конституцию РФ и другие Законы; судья при исполнении должностных полномочий и во внеслужебных отношениях должен избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти, достоинство судьи или вызвать сомнение в его объективности, справедливости и беспристрастности; судья не вправе быть депутатом, принадлежать к политическим партиям и движениям, осуществлять предпринимательскую деятельность, а также совмещать работу в должности судьи с другой оплачиваемой работой, кроме научной, преподавательской, литературной и иной творческой деятельности.
В свою очередь этические нормы поведения (а значит, по смыслу ст. 11 Кодекса этики, и основания ответственности) можно классифицировать как общие требования к поведению судьи (глава 1 Кодекса этики), правила поведения при осуществлении профессиональной деятельности (глава 2) и правила поведения во внеслужебной деятельности (глава 3).
К первой группе требований, по смыслу главы 1 Кодекса этики, можно отнести запрет на совершение административных правонарушений и просто аморальных проступков, запрет на нарушение приоритета обязанностей по осуществлению правосудия перед другими видами деятельности и, наконец, обязанность соблюдать присягу судьи и заботиться о поддержании авторитета судебной власти.
Ко второй группе требований относятся требование о добросовестном исполнении своих профессиональных обязанностей, требование не поддаваться влиянию кого-либо при осуществлении своей профессиональной деятельности, запрет на проявление расовых, половых, религиозных и национальных предубеждений, требование терпимого и уважительного отношения к участникам процесса, требование к неразглашению полученной при исполнении обязанностей информации, требование к эффективному осуществлению организационно-распорядительных полномочий председателями судов и их заместителями, требование к поддержанию высокого уровня своей квалификации, требование не препятствовать средствам массовой информации освещать деятельность суда и требование не подвергать публично, вне рамок профессиональной деятельности какому-либо сомнению вступившие в законную силу решения судов.
К третьей группе относятся обязанность соблюдать принцип разделения властей, обязанность быть политически нейтральным, обязанность избегать сомнительных связей (личных, финансовых, деловых). Здесь же повторно называются требование к недопустимости умаления авторитета своей должности (в частности, при реализации своего права на свободу слова, свободу вероисповедания и свободу участия в ассоциациях и собраниях) и нарушение приоритета исполнения профессиональных обязанностей перед другими видами деятельности.
Соблюдение и юридических, и этических требований – это норма поведения судьи. Нарушение любой из этих норм (как юридической, так и этической) – это дисциплинарный проступок и основание дисциплинарной ответственности.
Необходимо отметить, что многие этические нормы Кодекса этики попросту дублируют юридические нормы Закона о статусе судей.
По мнению В. Панкратова, установление реальной (не моральной или общественной) ответственности за нарушение судьей этических норм является ярчайшим примером публичного характера судебной власти, т. к. фактически между нарушением этических и правовых норм законодателем в таких случаях поставлен знак равенства. Это означает, что невыполнение судьей этических требований образует в его действиях состав правонарушения, т. е. противоправного, виновного, общественно-опасного деяния, за которое предусмотрена юридическая ответственность[50].
Ю. Адушкин и В. Жидков полагают, что судьи не должны стоять на уровне «полубогов», которым дозволено всё, и что их особый должностной статус требует и особых исключений из общих правил дисциплинарной ответственности, которой не охватывается обычно внеслужебное поведение, а потому дисциплинарная ответственность судей должна стать самой жесткой из всех существующих ее видов, эффективно обеспечивающей моральное право судьи судить и воспитывать других[51].
Считаем, что последний тезис несколько сомнителен: ни о каком моральном праве судьи судить речь, в принципе, идти и не должна, поскольку судья при осуществлении правосудия выступает не от своего имени, а от имени РФ, а потому авторитет судебного решения обеспечивается не авторитетом и высокой моральностью вынесшего его судьи, а авторитетом закона. Т. е. сам принцип установления объективной истины и принцип законности, по которым и действует система правосудия, предполагают, что в зависимости от обстоятельств то или иное дело должно быть разрешено так и только так вне зависимости от личности судьи (а значит, и его моральных качеств), которому выпадает это дело разбирать. Т. о., судит и воспитывает не судья Петров или судья Сидоров, а государство.
Ст. 121 Закона РФ «О статусе судей в РФ» предусматривает два вида взысканий за совершение дисциплинарного проступка: предупреждение и досрочное прекращение полномочий судьи.
Предупреждение – это мера юридической ответственности в виде официального порицания лица, совершившего дисциплинарный проступок. А мера – это средство воздействия на поведение субъектов для достижения цели. Предупреждение в качестве меры наказания, как правило, назначается за совершение правонарушений, не относящихся к категории серьезных.
Другой вид дисциплинарного взыскания – досрочное прекращение полномочий судьи. Это мера юридической ответственности в виде увольнения от должности лица, совершившего дисциплинарный проступок. С известным допущением можно сказать, что это своеобразный аналог увольнения от должности по инициативе работодателя за однократное грубое нарушение работником обязанностей по службе либо неоднократные нарушения, если он имеет дисциплинарное взыскание (ст.81 ТК РФ).
Довольно интересную позицию по вопросу взысканий занимает Европейская хартия о статусе судей, в п. 3.4 которой указывается, что судья, в принципе, не может стать объектом нового назначения или направления в другой суд, за исключением, когда это перемещение было применено в качестве дисциплинарной санкции, изменения судебной организации в законном порядке или усиления соседнего суда на определенный срок[52]. Весьма неожиданно, если учесть, что запрет на перемещение в другой суд как раз и имеет целью исключить давление на судью (т. е. исключить возможность применения перевода в другой суд именно в качестве дисциплинарного наказания): по крайней мере, у нас в России законодатель исходит именно из этого.
На наш взгляд, перевод в другой суд без согласия самого судьи (даже в качестве повышения) тем более в виде наказания, недопустим. А вот практиковать плановые переводы (примерно 1 раз в 5 лет) даже целесообразно: дабы судьи не обрастали полезными связями, и для покрытия нехватки кадров в отдаленных регионах страны.
За дисциплинарный проступок судье дается негативная оценка, ответственность наступает в строгих рамках установленных законом процедур, на судью возлагается обязанность претерпевать лишения, т. е. применяется конкретная санкция.
Считая прекращение полномочий судьи самой крайней и строгой мерой дисциплинарного воздействия, В. Терехин признает, что сама жизнь подсказала квалификационным коллегиям судей в случаях недостаточности оснований для прекращения полномочий применять и такой вид воздействия, как предупреждение[53]. Т. е. предупреждение в качестве взыскания фактически стало применяться еще до того, как получило официальное закрепление в законе.
Ранее (согласно Кодексу чести) прекращение полномочий судьи осуществлялось в связи с совершением им проступка, позорящего честь и достоинство судьи, умалившего авторитет судебной власти. Примечание к Кодексу уточняло, под этим понимаются действия или бездействие, которое хотя и не является преступным, но по своему характеру несовместимо с высоким званием судьи.
Необходимо отметить, что четкого разграничения между тем, за что надо прекращать полномочия, и тем, за что можно ограничиться и вынесением предупреждения, не существовало (Закон о статусе судей установил только виды наказания, а во всем остальном положился на Кодекс этики судьи) и до сих пор не существует: ни Кодекс чести, ни Кодекс этики этот вопрос так и не урегулировали. Стоит указать и на оценочный характер многих понятий, которыми оперируют оба Кодекса: «авторитет судебной власти», «честь и достоинство судьи», «высокое звание судьи».
В чем заключается авторитет судебной власти?
Авторитет – понятие само по себе чисто субъективное. Один и тот же объект может обладать авторитетом в глазах одного субъекта и не обладать в глазах другого. Стоит ли вообще говорить об унижении авторитета судебной власти как основании ответственности, если в глазах 80% россиян судебная власть авторитетом не пользуется? В таких обстоятельствах весь судейский корпус заслуживает немедленного роспуска.
Или что такое «высокое звание судьи»? Чем это звание выше «высокого звания рабочего человека» (и такое было раньше)?
А чем честь и достоинство судьи отличаются от чести и достоинства обыкновенного человека? Тем, что в отличие от чести обыкновенного человека обычными проступками ее замарать никак нельзя: только «вопиющими»? Если уж выпивать на службе, то только систематически, годами или до потери сознания (как судья Кибизова, пример по которой приводился выше)?
Такой пробел в регулировании ответственности несомненно влечет за собой и необъективное ее применение ККС: за одно и то же нарушение неугодный судья может поплатиться прекращением полномочий, а другой будет всего лишь предупрежден (а то и вовсе не понесет никакого наказания, что и случается в большинстве случаев: ККС попросту не видят в этом проступка).
Еще на стадии обсуждения законопроекта о внесении изменений в Закон о статусе судей некоторые авторы предупреждали, что для эффективного выполнения дисциплинарной ответственностью функции превенции проступков и очищения судейского корпуса от недостойных лиц, она должна быть урегулирована полно и детально, а существующие и неустраненные законопроектом пробелы по правилам наложения взысканий, давностным срокам, процедурам дополнительной проверки и многим иным вопросам непростительны с точки зрения требований законного и обоснованного привлечения к любой юридической ответственности[54].
Пока же детализации как раз и не видно ни в Кодексе чести, ни в Кодексе этики судьи. Есть только мнения на этот счет.
Так, по мнению Савицкого В. М., поступками, позорящими честь и достоинство судьи, признаются бытовые и служебные нарушения юридических и моральных норм, способные умалить авторитет судебной власти. Под умалением авторитета судебной власти Савицкий предлагает понимать такое поведение судьи, которое может быть расценено как желание угодить руководителям представительных или исполнительных органов власти, пойти у них на поводу, как стремление добиться расположения судей, как попытка уклониться от вынесения законного решения из-за опасения вступить в конфликт со сложившимся вокруг данного дела общественным мнением, напротив, положить это мнение в основу решения, создав тем самым ложный авторитет[55].
Умаление достоинства судьи может выражаться в появлении в общественном месте в нетрезвом состоянии, неряшливо или вызывающе одетым, в посещении им заведений с сомнительной репутацией (казино, игральный дом и т. п.), в поддержании неформальных, а тем более дружеских отношений с лицами, о которых в городе, области ходит дурная слава, афиширование своих личных связей с руководящими работниками представительных и исполнительных органов власти, коммерческих структур и т. д. Все это позорит в глазах окружающих достоинство судьи как носителя судебной власти, представителя государства. Подобное поведение может и должно стать предметом обсуждения ККС[56].
С первым автор согласен, ибо эта позиция основана на нарушении судьей принципов объективности и беспристрастности, а по вопросу умаления достоинства судьи готов поспорить.
Прежде всего необходимо принимать во внимание п. 4.3. Европейской хартии о статусе судей, который гласит, что судья должен воздерживаться от любого поведения, действия или проявления, способного реально нарушить веру в его беспристрастность и независимость[57].
Хартия, конечно, носит рекомендательный характер, но она определяет главные моменты, которые должны быть учтены в национальных законодательствах: беспристрастность и независимость.
Судья есть арбитр. Именно это составляет суть его работы. Именно качества, присущие арбитру, должны быть для судьи приоритетными. А их можно проявить только в рамках профессиональной деятельности.
Считаем, что во внеслужебной деятельности судья может вести себя по своему усмотрению. Если это не является преступлением, административным нарушением (т. е. не осуждается законом) и никак не отражается на его независимости и беспристрастности, то кому какое до этого дело?
Самое интересное в том, что и национальное законодательство не дает оснований для столь строгого регламентирования деятельности судьи вне службы.
Для начала сошлемся на ст. 23 Конституции РФ: каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни. Поэтому никто не вправе вмешиваться в личную жизнь судьи, а тем более делать ее предметом публичного разбирательства (в ККС).
Каждый имеет право ходить в казино (и совсем не понятно, на каком основании Верховный Суд РФ заклеймил это заведение, как пользующееся сомнительной репутацией: там-то как раз все честно, прозрачно и порядочно) и общаться с кем хочет, в том числе и с лицами с «сомнительной» репутацией (во-первых, «сомнительная репутация» – понятие расплывчатое (при желании под него любого можно подогнать), а во-вторых, мало ли какими обстоятельствами это общение вызвано: может быть состраданием и желанием помочь).
Никто и ничто не вправе ограничить это конституционное право судьи.
ФКЗ «О судебной системе РФ» никаких корректив относительно конституционного права на неприкосновенность частной жизни судьи не вносит.
Ст. 3 Закона РФ «О статусе судей в РФ» указывает, что при исполнении своих служебных полномочий и внеслужебной деятельности судья обязан избегать всего, что может вызвать сомнение в его объективности, справедливости и беспристрастности. Т. е. опять речь идет только о беспристрастности.
Если же такие сомнения имеются, то нет никакой надобности привлекать за это к дисциплинарной ответственности: ведь есть же на этот случай институт отвода (ст. 16 ГПК, ст. 61 УПК, ст. 29.3 КоАП РФ). Есть сомнения в том, что внеслужебные связи или деятельность судьи могут повлиять на беспристрастное рассмотрение данного дела – заяви отвод.
А вот если судья отвод не удовлетворит и вынесет решение не в пользу стороны, заявившей отвод, то тогда действительно появятся основания – независимо от решения вышестоящей судебной инстанции по этому делу – для рассмотрения поведения судьи на заседании ККС. Однако подчеркнем, что причиной этого послужат не сомнительные связи судьи, а то, что при наличии таких связей он не удовлетворил заявленный в связи с этим отвод.
Полагаем, что некоторые нормы по регламентации внеслужебной деятельности судьи должны быть убраны из ст. 3 ФЗ «О статусе судей в РФ» и из главы 3 Кодекса судейской этики, поскольку противоречат Конституции РФ.
То, что судья не может быть депутатом, понятно: это следует из ст. 10 Конституции РФ. Не понятно, почему закон не запрещает судье быть чиновником от исполнительной власти: раз уж упомянута власть законодательная, то тут же должна быть упомянута и власть исполнительная.
Считаем, что запрет принадлежать к политическим партиям излишен: это нисколько не мешает принципу разделения властей. Главное, чтобы судья не принадлежал одновременно к двум ветвям власти (не был судьей и депутатом сразу).
Кроме того, запрет на членство в политических партиях и движениях противоречит ч. 1 ст. 30 Конституции РФ (каждый имеет право на объединение).
Естественно, что конечная цель политической партии – приход к власти. И естественно, придя к власти, партия будет расставлять своих членов в органы законодательной и исполнительной власти. Главное, чтобы судья – член партии не был назначен на такую должность без приостановления полномочий судьи.
Опасения же по поводу того, что судья – член партии будет руководствоваться в своей профессиональной деятельности не Конституцией РФ и законами, а указаниями партийных функционеров, напрасны и означают признание того, что в нашей стране никакие законы не исполняются, в том числе и закон о запрете состоять в политических партиях. Основное требование к судье – чтобы он в своей профессиональной деятельности руководствовался только законами, и если он это требование нарушил умышленно, то какая разница, что послужило этому причиной: взятка, указание партийного функционера или что-либо еще?
К тому же мощной гарантией воспрепятствования оказанию давления на судью-партийца через партийные структуры служит Уголовный кодекс РФ: ст. 294 УК запрещает кому-либо вмешиваться в деятельность судьи, а ст. 305 запрещает судье выносить неправосудные решения (внимая такому вмешательству).
Что касается участия судьи в движениях, так они, вообще, характеризуются тем, что, как правило, не имеют фиксированного членства и строгих обязательств участников перед организацией.
Т. о., запрет на участие судьи в политических партиях и движениях является не более чем подстраховкой требования к судье руководствоваться только законами в своей профессиональной деятельности, но зато нарушает конституционное право судьи на объединение.
Не поддается пониманию и запрет на участие судьи в шествиях, демонстрациях и других акциях, носящий политический характер, установленный в п. 5 ст. 8 Кодекса этики. Это конституционное право каждого (ст. 31), и даже военнослужащим позволено его реализовывать, собираясь на митинги и демонстрации без оружия и вне территории воинской части (п. 2 ст. 7 ФЗ «О статусе военнослужащих»). А ведь военнослужащие – хорошо организованная и управляемая сила (не в пример судьям), имеющая к тому же доступ к оружию. Однако законодатель не посчитал, что это как-то может угрожать основам конституционного строя, безопасности государства и т. п., и что он вправе ограничить это право военнослужащих на основании ч. 3 ст. 55 Конституции РФ.
Почему же Съезд судей посчитал, что выход судей на митинг или демонстрацию во внеслужебное время может как-то угрожать основам конституционного строя, безопасности государства, здоровью граждан и т. п.? И надо заметить, что Съезд судей РФ не законодательный орган. Законодатель же в ст. 121 Закона РФ «О статусе судей в РФ» предоставил Съезду судей право урегулировать только этические нормы, но не правовые. На каком основании Съезд вторгается в компетенцию законодательной власти да еще в сфере конституционного права?
Запрет на занятие предпринимательской деятельностью (ст. 3 Закона о статусе судей в РФ) противоречит ст. 34 Конституции РФ. Если эта деятельность не противозаконна, то почему судья не может такую деятельность осуществлять? По этой же причине эту деятельность нельзя ограничить и по основаниям ч. 3 ст. 55 Конституции, если только судья осуществляет ее не в ущерб своей основной работе по осуществлению правосудия.
Если же предпринимательская деятельность судьи может повлиять на объективное рассмотрение какого-либо конкретного дела, то опять же есть институт отвода. Ведь судья может заниматься предпринимательской деятельностью и неофициально, через подставных лиц; и соответствующие дела будет рассматривать пристрастно, а об этом никто и подозревать даже не будет. Так зачем загонять его в подполье? Только хуже будет.
Главное, чтобы осуществление предпринимательской деятельности не мешало основной работе судьи. Дело в том, что заниматься серьезно и тем и другим одновременно вряд ли возможно: будет страдать и бизнес, и правосудие. А если начнет страдать деятельность по осуществлению правосудия (неслужебные переговоры по телефону в рабочее время, самовольные отлучки со службы, отмененные в большом количестве вынесенные судьей решения), то это сразу станет заметно и все-равно закончится прекращением полномочий судьи.
Стоит обратить внимание, что Европейская хартия о статусе судей так же не видит ничего предосудительного в том, чтобы судья занимался какой-либо другой оплачиваемой деятельностью (помимо осуществления правосудия и иной оплачиваемой творческой деятельности). Пункт 4.2 Хартии указывает, что на занятие какой-либо деятельностью, помимо деятельности судьи, иной, чем литературная или художественная деятельность, которая должна оплачиваться, должно быть получено предварительное согласие на условиях, установленных статусом[58].
Как мы полагаем, здесь имеется ввиду, что орган, от которого требуется согласие, будет принимать во внимание то, в какой форме будет осуществляться эта оплачиваемая деятельность (возможно ли осуществлять ее в нерабочее время, и если возможно, то сколько она будет отнимать сил у судьи, даст ли ему восстановиться к следующему дню, чтобы нормально себя чувствовать на основной работе, и т. п.). И если будет признано, что такую оплачиваемую деятельность можно осуществлять и без ущерба для деятельности судьи, то в даче согласия отказа не будет.
Зачем так категорически запрещать судье этим заниматься, если международное право (Европейская хартия о статусе судей) не считает такую деятельность заведомо предосудительной, если такой запрет противоречит конституции, и если в нем нет по сути острой необходимости (запрещай – не запрещай, но если эта оплачиваемая деятельность скверно отразилась на деятельности судьи по осуществлению правосудия, то его полномочия будут прекращены и без наличия такого запрета)?
И уж, конечно, совершенно недопустимо распространять запрет на занятие оплачиваемой деятельностью на судей в отставке.
Так, после выхода в отставку судья арбитражного суда Вологодской области Жаворонков поступил на работу в коллегию адвокатов, в связи с чем ККС арбитражного суда Вологодской области прекратила его полномочия по причине грубого нарушения п. 3 ст. 3 Закона о статусе судей. Доводы Жаворонкова, что ограничения, установленные законом, относятся только к действующим судьям, а не к судьям в отставке, были признаны ККС несостоятельными, поскольку в соответствии с п/п 1 п. 6 ст. 15 этого же закона, звание судьи, находящегося в отставке, сохраняется до тех пор, пока он соблюдает требования п. 3 ст. 3 указанного закона, в т. ч. и касающиеся ограничений в оплачиваемой трудовой деятельности[59].
Представляется, что пункты 6 и 7 ст. 15 названного закона несколько не продуманы законодателем и противоречат нормам – дефинициям этого же закона.
В соответствии с п. 3 ст. 1 судьями являются лица, наделенные полномочиями осуществлять правосудие и исполняющие свои обязанности на профессиональной основе. А судья в отставке – это человек, почетно удаленный с должности судьи (п. 1 ст. 15): он не осуществляет правосудие. Отсюда следует, что судья в отставке – это даже не судья. Слово «судья» употребляется здесь исключительно в качестве дополнения к слову «отставка» (уточнить, кто находится в отставке). И хотя закон устанавливает, что за судьей в отставке сохраняется звание судьи, но это звание чисто номинально (не обеспечено соответствующими полномочиями). А по-другому и быть не может, поскольку судья по своей сути – это вовсе не «звание», а должность. Т. е. законодатель внес в этот вопрос изрядную путаницу благодаря укоренившимся в обществе штампам (вроде «высокого звания судьи»).
А если судья и судья в отставке не одно и то же, то на каком основании судья в отставке должен полностью соблюдать требования, предъявляемые к судье?
Что касается требования о соблюдении благопристойного поведения, то тут сомнений нет: если отставка есть почетный уход с должности, то этот почет своим поведением после отставки необходимо сохранить.
Но причем тут заработок себе на пропитание? Ведь судья в отставке уже отошел от осуществления правосудия, и другая оплачиваемая деятельность на осуществление правосудия никак повлиять не может.
И что гораздо важнее, а жить-то ему на что? На пенсию на общих основаниях или на пожизненное ежемесячное содержание?
Если судья отработал судьей достаточно долго (10 лет и более), то вопросов нет: можно не работать и жить вполне достойно на те 40-80% от зарплаты судьи (благо она у них весьма не маленькая), которые будут выплачиваться в качестве ежемесячного пожизненного содержания. А если судья молодой, отработал в этой должности не больше 5 лет и вынужден выйти в отставку по причине оказания на него систематического давления и невозможности осуществлять независимое правосудие? На что ему жить: на 15-20% от своей зарплаты в виде ежемесячного пожизненного содержания? Всю оставшуюся жизнь?
Не стоит забывать, что отставка судьи – это одна из гарантий его независимости. Кому нужна такая гарантия, если она означает по существу довольно скромное существование и крест на всей будущей карьере?
Более того, отставка судьи, по нашему мнению, — это одно сплошное недоразумение. Почему судья, прекративший свою профессиональную деятельность, должен постоянно опасаться, что у него могут отобрать этот честно заработанный кусок хлеба? Почему это называется отставкой, а не пенсией? Почему военнослужащий, отслужив установленные сроки, выходит на пенсию на те же самые 50-80% от своей зарплаты, которые будут выплачиваться в любом случае (ударится ли он в беспробудное пьянство или что-нибудь украдет), а судья только в отставку? Какая тут может быть независимость, если бывший судья продолжает зависеть от судебной системы даже после выхода в отставку и прекращения полномочий судьи? Ну пусть уход при выслуге менее 20 лет в должности судьи осуществляется в форме отставки, но при выслуге 20 лет и более это уже должно называться пенсией, а не отставкой.
А что же волнует больше всего в поведении судей наших граждан?
В 2004 г. во все ККС (за исключением ВККС РФ) поступило 22349 жалоб, заявлений, обращений от граждан в отношении судей, в которых указывались следующие доводы: нарушения норм процессуального закона – 33,4%, волокита – 26%, грубость и неэтичность поведения судьи – 8%, недостойное поведение судей в быту – 0,3%, другие доводы, в т. ч. о несогласии с судебными постановлениями – 33,3%[60].
Оказывается, граждане полностью разделяют позицию автора этой работы: им почти безразлично поведение судей вне службы (0,3% жалоб). Они не считают, что посещение казино, появление в общественном месте в нетрезвом виде или вызывающе одетым, сомнительные знакомства или занятие предпринимательской деятельностью как-то унижает достоинство судьи или умаляют авторитет судебной власти. Мы даже уверены, что и эти 0,3% жалоб поданы были только потому, что поведение судьи нанесло вред самим гражданам (а не авторитету судебной власти): в связи с нарушением правил общежития, дракой, оскорблением и т. п. В таких случаях потерпевшему не интересно, кто по профессии обидчик (судья или кто-то другой): есть только желание наказать его за ущерб.
Куда больше волнует людей поведение судей при осуществлении правосудия и иной профессиональной деятельности (67,4% всех жалоб).
Как же регулирует Кодекс этики эту сферу деятельности судьи?
Во-первых, появилась весьма важная норма, основанная на ст.2 Конституции РФ, которой не было в Кодексе чести, — судья при осуществлении правосудия должен исходить из того, что защита прав и свобод человека определяет смысл и содержание деятельности суда. К сожалению, для повседневного руководства этой нормой наши судьи еще не созрели: по-прежнему неофициально на 1-ом месте стоит защита государственных интересов, по-прежнему судьи боятся удовлетворять иски граждан по восстановлению нарушенных прав на крупную сумму, пребывая в полной уверенности, что права и свободы не могут так дорого стоить (даже в том случае, когда это плата за реальный вред, подсчитанная с точностью до рубля на основании соответствующих документов (уж лучше оставить все по-старому, чем выносить смелое, неординарное решение по данному вопросу)).
Далее идут требования к соблюдению беспристрастности, терпимости, вежливости, тактичности и уважительности в отношении участников процесса, неподверженности общественному мнению, неразглашению полученной от сторон информации, о взаимоотношениях с прессой (не делать публичных заявлений по делам, находящимся в производстве суда, не критиковать действия своих коллег, не препятствовать прессе в освещении процесса).
И последнее требование – поддерживать свою квалификацию на высоком уровне, необходимом для надлежащего исполнения обязанностей по осуществлению правосудия.
В пояснительном меморандуме к Европейской хартии судей указывается: судья должен следить за тем, чтобы поддерживать высокий уровень компетентности, который от него требует в любых обстоятельствах вынесение приговора по делам. Что в то же время означает, что высокий уровень компетентности, знаний и умений является для судьи ежеминутным требованием при рассмотрении вынесении приговора по ним, и что судья должен поддерживать высокий уровень при условии доступа к образованию, который должен быть ему обеспечен[61].
Требование к поддержанию высокого уровня квалификации, на наш взгляд, одно из важнейших (наряду с требованием к беспристрастности) требований, предъявляемых Кодексом судейской этики к судье. И естественно, что на уровне квалификации заострил внимание и Председатель Верховного Суда РФ Лебедев В. Выступая на VI Всероссийском съезде судей, он подчеркнул, что ошибочное толкование правовых положений, вытекающих из статуса судьи, привело к крайне редкому привлечению к ответственности за низкое качество принимаемых решений. Сославшись на Европейскую хартию о статусе судей, предусматривающую возможность привлечения судьи к ответственности за халатное исполнение должностных обязанностей, В. Лебедев предложил председателям судов чаще вносить представления в ККС по такому проступку[62].
Добавим, что п. 5.2 Хартии не исключает даже материальной ответственности судьи за вред, причиненный вынесенным им решением: «Статус может предусматривать, что государство имеет возможность потребовать в определенные сроки возмещения от судьи по суду в случае грубого и непростительного незнания им норм, в рамках которых он осуществлял свою деятельность»[63].
Итак, формально позиция Верховного Суда РФ по этому вопросу обозначена. Однако на практике, как нам кажется, реальных изменений в качестве осуществления правосудия она в ближайшие годы не повлечет.
Во-первых, существует категория дел, по которым грубые ошибки делаются сознательно: это иски, ответчиком по которым выступают государственные органы (казна РФ). Выиграть такие дела в суде практически невозможно, особенно если выигрыш может послужить прецедентом и повлечь за собой волну аналогичных исков в городе, а то и в стране. Редкие исключения из этого правила не в счет. И так будет до тех пор, пока государство не окрепнет экономически, чтобы исполнять свои обязательства перед гражданами.
Полагаем, что такие ошибки совершаются судьями не по личной инициативе, а диктуются в виде неофициальных долговременных указаний через вышестоящее судебное руководство. Формально высшее судебное руководство не зависит от высшего руководства исполнительной власти. Однако определенная зависимость фактически существует, и формируется она благодаря конституционному механизму сдержек и противовесов, призванному не допустить концентрацию власти в руках одной из ее ветвей, делая их несколько зависимыми друг от друга. При этом как-то забыли, что независимость – главное условие эффективности функционирования судебной власти.
Так председатели всех судов, начиная с районного, назначаются на должность Советом Федерации по представлению Президента РФ (ст. 61 Закона о статусе судей). Поэтому каждый председатель суда будет стараться не предпринимать резких выпадов в отношении исполнительной власти, если хочет, чтобы Президент РФ выдвинул его кандидатуру на новый шестилетний срок. В этих же целях председатели судов будут осуществлять контроль за судьями своего суда (чтобы не слишком увлекались своей независимостью), а вышестоящие председатели судов – за нижестоящими судами. Для этого у председателей судов имеется право вносить представления о привлечении судей к ответственности. А привлечь к такой ответственности строптивого судью или председателя суда всегда найдется за что (за плохую организацию работы суда, низкую профессиональную подготовленность, попросту дав ход жалобе гражданина).
Поэтому за грубые «ошибки» в делах такого рода судью к ответственности никто привлекать не будет. Более того, в большинстве случаев и самих ошибок не будет: вышестоящие судебные инстанции их скромно не заметят.
Другая ситуация складывается с ошибками непреднамеренными, допущенными вследствие перезагруженности судов 1-ой инстанции и недостаточной квалифицированности судей.
И за эти ошибки привлекать к дисциплинарной ответственности никого не будут, поскольку число их огромно. Как-то года два назад в одной из общественно-политических программ довелось услышать результаты опроса судей по поводу количества выносимых ими ошибочных решений: оказалось, что это около 50% от общей массы решений. Это мнение самих судей.
Даже в применении процессуального законодательства (в котором судьи обязаны ориентироваться с закрытыми глазами) допускаемые судами ошибки поражают своей грубостью. Это и нарушение принципа преюдиции; и отказ в удовлетворении заявления из-за несоблюдения его формы (вместо процессуальной формы ответственности применяют материальную); и применение в уголовном судопроизводстве по аналогии норм гражданского судопроизводства; и выступление суда в роли финансового агента государства (по собственной инициативе начисляет и удерживает налоги с взыскиваемой суммы); и обоснование решения исключительно на одних только пояснениях специалиста (которые согласно ст. 55 ГПК РФ попросту не являются доказательствами по делу); и допуск к защите интересов физического лица в уголовном процессе не адвоката и даже не близкого родственника, а юрисконсульта предприятия по доверенности на представление интересов предприятия и т. п.
Немногим лучше обстоят с этим дела и в кассационной инстанции: могут и решение суда отменить на основании кассационной жалобы, поданной незаинтересованным в исходе дела лицом; могут и за рамки кассационного представления прокурора выйти и отменить постановление суда по основаниям, не заявленным в представлении; могут по возвращении из совещательной комнаты вместо объявления решения объявить, что кассационное рассмотрение дела откладывается.
Однако если кассационная инстанция начнет отменять подряд все неправосудные решения, то когда же их будет рассматривать повторно суд 1-ой инстанции: он и так загружен? Тем более если пересматривать не по одному разу (а бывают и такие случаи).
Если надзорная инстанция суда уровня субъекта Федерации начнет рассматривать все неправосудные постановления судов, вступившие в законную силу (средняя нагрузка на судей по рассмотрению надзорных жалоб составляет в среднем 63,4 гражданских дела и 52,5 уголовных дела в месяц), то члены президиума суда должны будут жить в здании суда (за рабочий день им придется рассматривать около 20 жалоб, если они будут заниматься этим 5 дней в неделю; а ведь у них есть и другие обязанности: рассматривать дела по 1-ой или 2-ой инстанции, осуществлять организационно-распорядительные полномочия председателя суда (его заместителей)).
Если Президиум Верховного Суда РФ начнет рассматривать в судебных заседаниях все надзорные жалобы, поступающие изо всех 89 регионов РФ, то его члены должны будут забыть даже про сон. Не говоря о том, что пересылка туда-сюда судебных дел обойдется судебной власти в немалую сумму.
Поэтому на данном историческом этапе развития судебной системы все ошибки вскрываться не будут хотя бы по причине технической невозможности их устранения. По этой же причине не будут привлекаться к ответственности и судьи, их допустившие.
Но даже если бы технически возможно было бы устранять все допущенные ошибки, то этого не будет по другой причине: полномочия большинства судей придется прекратить в первые же месяцы проведения в жизнь позиции, озвученной Лебедевым В. на VI Всероссийском съезде судей. Конечно, судья имеет право на ошибку, но не в таких же количествах. Отмена каждого второго решения как ошибочного (каждого второго – по оценке самих судей) укажет на недопустимо низкий уровень его квалификации, что является нарушением ст. 7 Кодекса судейской этики и основанием для прекращения полномочий. А кого ставить на их место: ведь они и так были лучшими из тех, кто пожелал стать судьей?
Однако прежде чем спрашивать с судей за их низкую квалификацию необходимо создать условия для преодоления этого явления. И одним расширением штата здесь не обойтись. Необходимо формировать, в первую очередь, рациональный склад мышления у всех юристов еще при обучении их в ВУЗах; ввести в качестве обязательного условия назначения на должность судьи не любой юридический стаж (виды которого упоминаются в ст. 4 Закона РФ «О статусе судей в РФ»), а только адвокатский (может не все 5 лет, а хотя бы года 2-3 из них); обеспечить законное право судьи на повышение квалификации; отказаться от принципа территориальной подсудности по распределению дел между судьями и ввести специализацию судей по отраслям права (семейное, жилищное, земельное и т. п.), чтобы судья мог сосредоточиться только на нюансах дела, а не ломал каждый раз голову над незнакомыми нормами права.
Конечно, надо быть неисправимым оптимистом, чтобы поверить в то, что в делах, не касающихся государственных интересов, все это огромное количество ошибок совершается непреднамеренно: ну, не настолько же судьи неквалифицированны, чтобы случайно ошибаться в каждом втором деле?
Чрезвычайно распространенный характер в наших судах носит такое грубое нарушение норм процессуального права как необъективная оценка доказательств: когда принимаются во внимание доказательства, представленные одной из спорящих сторон, а доказательства другой стороны старательно игнорируются и не получают оценку в решении; или когда одна из спорящих сторон вообще лишается права на представление доказательств (так, по одному из гражданских дел мировой судья лишила автора возможности доказать ложность сведений, изложенных в бухгалтерском документе, отказав сразу в назначении судебно-бухгалтерской экспертизы, судебно-технической экспертизы, в вызове свидетелей и в приглашении специалиста и не упомянув в решении о 15 страницах математических расчетов и объяснений, опровергающих достоверность этих сведений).
Другими словами, в наших судах чуть ли не постоянно участники процесса сталкиваются с тем, что Европейская конвенция о защите прав и свобод человека называет нарушением права на справедливое судебное разбирательство.
И о сложившейся ситуации в сфере осуществления правосудия открыто говорят непоследние люди в государстве.
Так, Уполномоченный по правам человека в РФ В. Лукин в интервью программе “24” телеканала Рен ТВ 21.12.05 г. отметил, что судебная практика сильно деформирована, суды наши сильнейшим образом зависят от двух вещей: от власти как таковой и от власти денег; и это известно каждому человеку, кроме тех, которые по долгу службы отстаивают невинность судов.
«Лечить коррупцию в судах, предлагают, повышая материальное благосостояние судей. Считается, что чем более сытым будет судья, тем меньше желания у него будет брать взятки, тем больше он будет дорожить своим местом.
Последний аргумент сомнителен…Я не могу не сослаться на К. Маркса, который справедливо обращал внимание на то, что всякая удовлетворенная потребность всегда рождает новую потребность. Ничто человеческое судьям не чуждо, и нет оснований полагать, что они в скором времени пресытятся»[64].
Полностью с этой точкой зрения согласны.
Что толку повышать зарплату, если в вопросе ответственности за взяточничество судьи фактически бесконтрольны: если при высокой зарплате можно еще и безнаказанно брать взятки, то почему бы их и не брать. Ведь в отношении судьи вопросы возбуждения уголовного дела и некоторые важные вопросы проведения оперативно-розыскной деятельности (например, прослушивание телефонных переговоров) производятся с разрешения судебных органов и квалификационных коллегий, т. е. находятся под полным внутрикорпоративным контролем.
Поэтому гораздо целесообразнее не зарплату судьям повышать, а обеспечить неминуемое привлечение к ответственности за каждый проступок. Старая истина: исполнение законов обеспечивается не строгостью наказания, а его неотвратимостью.
И пока нет неотвратимой ответственности за непростительно грубое незнание норм права, такие «ошибки» будут повторяться с пугающей частотой.
Полагаем, что редкости привлечения к дисциплинарной ответственности способствует и ограниченный выбор мер взыскания: предупреждение и прекращение полномочий. Получается, что за повторное в течение года предупреждение надо уже прекращать полномочия. Поэтому даже столь несущественное наказание как предупреждение вызывает опасение в применении, особенно если это касается наказаний за низкий уровень квалификации (к которому призвал Председатель Верховного Суда РФ на VI Всероссийском съезде судей): такие нарушения наиболее часты.
В целях облегчения проведения в жизнь позиции Лебедева В. по необходимости привлечения к ответственности за низкий уровень квалификации представляется целесообразным закрепить промежуточный вид дисциплинарной ответственности (между предупреждением и прекращением полномочий) – понижение в квалификационном классе. Тем более что на практике похожая форма ответственности уже применялась.
Квалификационные коллегии принимали решения об оставлении судей в прежнем квалификационном классе в тех случаях, когда при проведении аттестации устанавливались факты систематических или грубых нарушений процессуального законодательства, волокиты по конкретным делам. Кроме того, такие решения принимались в связи с плохим качеством рассмотрения дел, которое объясняется низким уровнем профессиональных знаний судьи и другими негативными обстоятельствами[65].
Полагаем, что введение наказания в виде понижения в классе на 1 и 2 ступени несколько активизирует ККС в плане привлечения судей к дисциплинарной ответственности и будет способствовать скорейшему превращению требования ст. 7 Кодекса судейской этики из чисто декларативного в юридически обеспеченное.
Как нами уже отмечалось, неконкретность самих правил поведения, их оценочный характер таят в себе серьезную опасность произвольного их применения.
На недопустимости аморфности дисциплинарных норм заострили внимание и эксперты Совета Европы указав, что принцип регулирования законом правонарушений, применяемый в дисциплинарной области, требует довольно точного определения поступков, которые могут быть вменены в вину, и возможность для любого судьи заранее определять, как себя вести[66].
Полагаем, что на настоящий момент эта проблема Кодексом этики не разрешена.
Статьи на схожую тему:
«На золотом крыльце сидели»
«КС РФ: быстро поднятое упавшим не считается».
Библиография:
[48] Терехин В. Судейская дисциплина: от иммунитета до ответственности//Российская юстиция. 1999. №8. С. 10-11.
[49] Там же.
[50] Панкратов В. От дисциплинарной ответственности к дисциплинарному судопроизводству// Российская юстиция. 2004. №3. С.48.
[51] Адушкин Ю., Жидков В. Дисциплинарная и административная ответственность судей: за и против//Российская юстиция. 2001. №22. С. 26.
[52] Европейская хартия о статусе судей//Российская юстиция. 1999. №7. С.3.
[53] Терехин В. Судейская дисциплина: от иммунитета до ответственности//Российская юстиция. 1999. №8. С.11.
[54] Адушкин Ю., Жидков В. Указан. соч. С.26.
[55] Палеев М. С., Пашин С. А., Савицкий В. М. Закон о статусе судей в Российской Федерации. Комментарий. М. 1994. С.15.
[56] Палеев М. С., Пашин С. А., Савицкий В. М. Закон о статусе судей в Российской Федерации. Комментарий. М. 1994. С.15.
[57] Европейская хартия о статусе судей//Российская юстиция. 1999. №7. С.3.
[58] Европейская хартия о статусе судей//Российская юстиция. 1999.№7. С. 3.
[59] История о том как один из судей хотел подзаработать//Российская юстиция. 1999. №7. С. 51.
[60] Обзор деятельности квалификационных коллегий в 2004г./http://www/supcourt.ru.
[61] Европейская хартия о статусе судей. Постатейный комментарий//Российская юстиция. 1999. №8. С.3.
[62] Выступление Председателя Верховного Суда РФ Лебедева В. на VI Всероссийском съезде судей//Российская юстиция. №1-2. С.7.
[63] Европейская хартия о статусе судей//Российская юстиция. 1999. №7. С.4.
[64] Пастухов В. Что людям не нравится в российском правосудии//Российская юстиция. 1998. №8. С.22.
[65] Жеребцов А. Отбор кандидатов в судьи – актуальная задача//Российская юстиция. 1999. №6. С. 2.
[66] Мари-Анн Фризон Рош, Джакомо Оберто, Пьер Трюш. Указан. соч., С. 23.